Почему так много пессимизма, Америка?

Опубликовано

Эта неделя началась с сообщения об апокалипсисе, которое не имело ничего общего с тем фактом, что Чемпионат мира по футболу завершился. Утром в понедельник вашингтонские инсайдеры, проснувшись рано утром, познакомились с бюллетенем Playbook, который сослался на другой бюллетень — он предназначен для клиентов инвестиционной фирмы Southwest Securities — под названием «Уикенд хаоса» (A Weekend of Chaos). «Слишком много происходит всяких событий, все слишком широко распространено и слишком серьезно для того, чтобы рынки могли это игнорировать в течение долгого времени, — отмечается в нем. — На пороге нашего дома постоянно присутствует угроза терроризма». В статье, опубликованной на первой полосе газеты Wall Street Journal, звучит тот же сигнал тревоги: «Обама вынужден иметь дело с дугой нестабильности, аналога которой не было с 1970-х годов».

Удивительная вещь относительно этой статьи состоит не в том, что для ее написания потребовались усилия двух журналистов. Удивительным было то, что в качестве доказательства апокалипсиса, происходящего один раз в жизни одного поколения, приводится мнение главного алармиста страны Джона Маккейна (John McCain): «Сенатор Джон Маккейн (республиканец, от штата Аризона) в интервью телеканалу CNN в воскресенье заявил о том, что мир «находится в состоянии такого разброда, которого я не видел за всю свою жизнь»».

Весьма шокирующее заявление для человека, родившегося в 1936 году, человека, в течение жизни которого прошла Вторая мировая война и который — не будем этого забывать — был военнопленным во Вьетнаме. Что касается заголовка, то давайте вспомним все те нестабильные вещи, которые произошли с начала 1970-х годов: ирано-иракская война, продолжительная война Израиля за свои границы, гражданская война в Ливане, развал Советского союза (с его огромным ядерным арсеналом), сопровождавшийся кровопролитием распад государства под названием Югославия, окончание апартеида, геноцид в Руанде, взлет Китая, падение Японии, серьезные проблемы в Йемене и Пакистане, события 11 сентября 2001 года, американская агрессия в Ираке и Афганистане, российская агрессия в Грузии, нарковойны в Мексике и Колумбии, Арабская весна — список можно продолжить.

Пройдя через все это, Америка осталась неповрежденной и по большей части здоровой. А что касается предполагавшихся глобальных последствий всех этих событий — демократическая Россия и Ирак, грязные атомные бомбы, падающие на наши торговые центры, — то многие из них так и не произошли. Более того, мы уже забыли о том, что когда-то полагали, что они возможны. И, тем не менее, на фоне меняющихся поколений мы продолжаем смотреть на небо, будучи уверенными в том, что оно падает, и, кроме того, мы, безусловно, знаем, как именно оно упадет.

Постоянное ожидание апокалипсиса является чем-то вроде характерной американской черты. Соединенные Штаты были образованы как ответ на коррупцию и хаос в Европе. Пуритане верили в то, что их «город на холме» будет новым Иерусалимом. Идея относительно того, что небольшая группа людей обладает уникальным доступом к ужасной истине, отмечает Энтони Графтон (Anthony Grafton), профессор истории Принстонского университета, восходит непосредственно к книге «Откровение Иоанна Богослова». Подобные мучительные ожидания наступления тысячелетнего царства относятся к периоду Первого великого пробуждения, когда люди верили в то, что Христос вернется на Землю, и первой остановкой на его пути будет Америка.

В 19-м веке, когда Америка была занята индустриализацией, на Европу одна за другой обрушились революционные волны. «Создавалось впечатление, что буйствующие толпы пытаются захватить Европу», — отмечает Питер Шулман (Peter Shulman), преподаватель американской истории в Западном резервном университете Кейза (Case Western University). Америка с тревогой наблюдала за Европой; апокалипсис происходил непосредственно по другую сторону океана. «По крайней мере, в 19-ом веке американцы часто рассматривали события за границей как оправдание своего собственно проекта или как угрозу для него», — говорит Шулман. Ближе к дому апокалиптический язык «использовался для подготовки к грядущей Гражданской войне, — подчеркивает Графтон. — В этом случае это было вполне оправданным».

Однако чаще всего наше использование языка Апокалипсиса является просто проявлением большого самомнения: каждое поколение считает, что оно является свидетелем уникальной — и уникальным образом углубляющейся — степени хаоса. «Каждое поколение из числа знакомых мне было почти убеждено в том, что тем или иным образом все движется к катастрофе, — говорит Тиа Колбаба (Tia Kolbaba), специалист по истории Византии, преподающая историю религии в Ратгерском университете (Rutgers). — Я подозреваю, что существуют такие периоды в истории, когда люди думают, что все развивается по восходящей, но в таком случае всегда возникают разговоры о том, что это конец культуры и что это конец всего, что можно назвать хорошим с момента». «Ну, скажем, — она делает паузу. — Катона Старшего, который считал, что греческие влияния в Риме означают конец Рима». Катон Старший умер в 149 году до нашей эры; упадок Рима, по общему признанию, произошел на 450 лет позднее. «Эта другая сторона относительно упадка, — говорит она. — Если вы возьмете достаточно продолжительный период времени, то люди, предсказывающие его, всегда будут правы».

В ранней современной Европе, по мнению Графтона, люди также постоянно предсказывали наступление конца света. В 1584 году и в 1604 году, например, из-за особенно впечатляющего «сближения» Юпитера и Сатурна, были принято считать, что на Земле возникнет достаточно большая неразбериха. Обычно до катастрофы дело не доходило, хотя один французский историк астрологии начала 15-го века сказал, что конец мира наступит в 1789 году. Это была не просто стандартная озабоченность одной из предшествующих современной эпох по поводу астрологически предсказываемого апокалипсиса. Геополитические проблемы также лишали людей сна. В то время, в 15-м и 16-м столетии, турки были на подъеме. Они захватили Константинополь и пару раз едва не захватили Вену. Вся Европа окажется под властью сарацинов и всем придется принять ислам — таковы были предсказания в тот момент.

Все это, на самом деле, не слишком отличается от современной «дуги нестабильности». Мы видим кризис там, где мы сами того хотим. В 1956 году, вспоминает Графтон, существовали опасения относительно того, что проигрыш на выборах Эдлая Стивенсона (Adlai Stevenson) Эйзенхауэру будет означать конец западной цивилизации. (Самому Графтону в то время было всего шесть лет, и поэтому он считает, что «разговоров об этом, скорее всего, было предостаточно, если они так запечатлелись в моем сознании). Существовал также страх по поводу того, что распространение черно-белого телевидения будет означать наступление конца культуры, да и комиксы были не лучше. В то время Вьетнам оказался под властью коммунистических орд, а еще происходило разрушение американских городов. «Согласно предсказаниям того периода, разрушение городов должно были продолжиться, и все они должны были выглядеть как Детройт», — отмечает Графтон.

Противоположным вариантом по отношению к страхам, кризисам и апокалипсису является, конечно же, контроль. Но пока 21-ый век доказал, что «контроль» представляет собой сомнительное, если не сказать донкихотское, предложение. И даже в том случае, если апокалипсис действительно происходит, он не всегда оказывается настолько плохим событием. Кроме того, он и не выглядит так, как мы его себе представляли. Проигрыш Эдлая Стивенсона в конечном итоге ничего особого не изменил, а комиксы превратились в искусство. (В Британской библиотеке в настоящее время проходит крупнейшая выставка комиксов). В Америке происходит ренессанс городов, а Детройт оказался исключением, а не правилом. «Потому что нам просто не дано понять, как будут развиваться события, — говорит Графтон. — Я не могу себе представить, чтобы какой-то ученый муж мог предсказать — в тот момент, когда война во Вьетнаме подходила к концу, — что мы будем в дружеских отношениях с Вьетнамом и что эта страна будет использовать относительно дешевый труд для своего продвижения вперед».

Это совсем не означает, что все всегда будет хорошо и что оснований для беспокойства нет — по крайней мере, в Соединенных Штатах самый плохой вариант не всегда является наиболее вероятным. Однако нам нравится верить в нашу уникальность, в то, что именно мы являемся тем поколением, которое находится «на пороге Армагеддона», и что именно мы пытаемся контролировать его последствия с помощью наших сумасбродных и неточных предсказаний. «Мы, действительно, весьма напуганный народ», — подчеркивает Шулман.

Оригинал публикации: Why the Doom and Gloom, America? Today’s crises are no worse than many in U.S. history


Оставить Комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

You may use these HTML tags and attributes: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте как обрабатываются ваши данные комментариев.